«Государственный университет -  Высшая школа экономики»

 Факультет мировой экономики и мировой политики

Москва, 2011

 

ВВЕДЕНИЕ

​

На первый взгляд может показаться, что религия и экономика мало соприкасаются друг с другом. Ведь экономика погружена в заботы об устроении земной жизни, ее интересует «сущее», реальное и материальное, а религия сосредоточена на небесном, божественном, трактуя о «должном», нравственных идеалах и высших духовных ценностях. Но посмотрите внимательнее, и вы обнаружите теснейшую связь между этими двумя направлениями человеческой деятельности. Вам откроется, что на протяжении всей истории религия оказывала глубокое воздействие на экономическое поведение, определяла мотивацию и этику труда, отношение к социальному и имущественному неравенству, собственности и богатству. Другими словами, задавала вектор развития как духовной, так и материальной культуры, а также определяла (и во многом продолжает определять) облик различных цивилизаций.   

Религиозное, философское и этическое осмысление социально-экономических проблем прослеживается в самых древних памятниках письменности Шумера и Египта, Индии и Китая, содержится в священных текстах, сочинениях античных и средневековых авторов, не говоря уже о мыслителях нового и новейшего времени. Человечество постоянно задавало себе вопрос, поставленный библейским Екклезиастом: «Что пользы человеку от всех трудов его, которыми он трудится под солнцем?» (Еккл.2,11). Ради чего трудится человек? Только  ли  из-за необходимости физического выживания? И что есть  сам  труд - цель или средство,  наказание или призвание, проклятие или благо? Пожалуй, еще более сложны вопросы, связанные с бедностью и богатством. Мудрый Платон называл их неразлучной парой нищенки Пении и изобильного Пороса.[1]  Действительно,  проходят века, а разрыв в жизненном уровне не только не уменьшается, но даже растёт. В «Декларации тысячелетия» ООН, принятой в 2000 г., отмечались небывалые масштабы социальной и имущественной дифференциации. В качестве первоочередной задачи выдвигалось преодоление нищеты, сокращение вдвое доли населения, имеющего доход менее 1 долл. США в день, и повышение уровня жизни наиболее отсталых стран и народов[2].

Для современной России вопросы, связанные с трудом, собственностью и богатством приобрели особый смысл и значение. Разрыв в доходах в нашей стране значительно выше, чем в большинстве стран мира. В то же время Россия занимает второе место в мире (после США) по числу долларовых миллиардеров. При этом по расчетам социологов 59% населения находятся «ниже черты бедности», «на грани бедности» и состоянии «малообеспеченности»[3].

Мировой экономический кризис усугубил ситуацию. Религиозные лидеры различных конфессий и главы церквей не остались в стороне, активно включившись в обсуждение проблемы.  По их единодушному мнению, одна из главных причин сбоя в экономике  связана с ее отрывом от этики. По словам Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, из кризиса нужно выводить не столько экономику, сколько человеческие души.[4] 

О собственности и богатстве как нравственных категориях говорит и глава католического мира Папа Бенедикт XVI. Он уже давно высказывал мысль, что экономика и этика должны не исключать, а дополнять друг друга, не теряя при этом своей автономности.[5] Наверное, человечество только бы выиграло от одухотворения хозяйственно-экономической жизни и развития в ней нравственного измерения. Хотя мир, погруженный в добывание «хлеба насущного», с трудом воспринимает подобные проповеди.

Вместе с тем, очевидно, что в целом роль религии в современном обществе возрастает. Можно, видимо, согласиться с мнением С. Хантингтона о том, что в ближайшей перспективе облик мира будет в значительной мере формироваться в ходе взаимодействия семи-восьми крупных цивилизаций, которые «несхожи по своей истории, языку, культуре, традициям и, что самое важное, – религии»[6]. 

Поэтому, на наш взгляд, необходимо рассмотреть представления различных религий о социально-экономической деятельности. Отметим, что религиозные мыслители занимались не экономическими и не юридическими аспектами собственности, а ее «человеческим» измерением. Основное внимание было сосредоточено на личности собственника, мотивации его поведения, его мыслях и чувствах. При таком подходе собственность трактовалась предельно широко – как ныне забытое понятие «собь», которое есть в словаре В. Даля. Оно обозначает  любое личное достояние, имущество, всякое добро и богатство[7]. 

 С одной стороны, в этических системах разных религий можно найти немало общего, и нравственные принципы, касающиеся труда, собственности и богатства, во многом совпадают. Так, повсюду можно найти:

- признание труда важнейшей добродетелью;

- приоритет духовных благ над материальными;

- осуждение сребролюбия, жадности и скаредности;

- восхваление милосердия и благотворительности;

- запрет на воровство и грабеж,

- осуждение обмана и мошенничества. 

 

Почти универсальной можно считать идею о воздаянии за праведное поведение (как бы различно оно не представлялось) на этом и (или) на том свете. 

С другой стороны, обоснование этих принципов определяется всем комплексом вероучительных постулатов, которые принципиально различаются в разных религиозных системах. В результате «внешне тождественное не всегда является таковым на глубине, по скрытой своей сути», - справедливо пишет В. Н. Топоров, замечая, что и «различное по внешности нередко вводит в заблуждение», так как при определенных условиях оказывается тождественным[8]. Так, единодушное осуждение воровства могло иметь под собой различные основания. Если даосы, например, считали его своего рода духовной болезнью, разрушающей личность самого вора, то для индуиста это преступление влекло за собой тяжкие последствия в будущих перерождениях. В монотеистических религиях (иудаизме, христианстве и исламе) запрет на присвоение имущества ближнего выводится из непосредственных велений Бога.

Рассмотреть общую логику каждого вероучения и выяснить, как она влияет на то или иное отношение к труду, собственности и богатству; определить общее и особенное в подходах к социально-экономическим вопросам различных религий мира; проанализировать современные церковные документы, посвященные экономике, – в этом и заключается цель данного научно-популярного издания, которое может быть использовано в качестве учебного пособия.    

* * *

В зависимости от поставленной цели каждый исследователь предлагает свою классификацию религий и определяет последовательность их рассмотрения.  Для нашей темы важно, во-первых, проследить историческую преемственность и развитие религиозной социальной мысли, а, во-вторых, выявить общую логику в подходах  к поставленной теме. Поэтому рассмотрим сначала архаические пласты религиозного сознания и духовное наследие древнейших цивилизаций Месопотамии и Египта, затем обратимся к учениям, созданным в эпоху «осевого времени» (термин К. Ясперса) в Китае, Индии, Древней Греции и Риме,  и перейдем к анализу монотеистических религий – иудаизма, христианства и ислама. Стремясь сохранить общую историческую канву повествования, автор данной книги был вынужден, в ряде случаев, включать в него «реликты», эволюция которых оборвалась. Однако по мере возможности развитие духовно-религиозных учений прослеживается с момента возникновения до сегодняшнего дня.

 

[1] Платон. Пир // Собр. соч. В 4 т. Т. 2. М.: Мысль, 1993. С. 13.

[2] Декларация тысячелетия Организации Объединенных Наций. http://www.un.org/russian/documen/declarat/summitdecl.htm.

[3] Горшков М. К. Российское общество в социологическом измерении. // Мир России, № 2, 2009. С. 6.

[4] Патриарх Кирилл. Речь на пасхальном приеме в МИД РФ. - Интерфакс 23 апреля 2009 г. http://www.interfax-religion.ru/?act=news&div=29921

[5] Кардинал Й. Ратцингер. «Рыночная экономика и этика». Доклад на симпозиуме «Церковь и экономика в ответственности за будущее мировой экономики» 1985 г. http://www.benediktxvi.ru/index.php?id=1850&option=com_content&task=view 

[6] Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. 1994. № 1. С.34, 40.

[7] Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 4. М.: Изд. группа «Прогресс» , «Универс», 1994.  С. 342.

[8] Топоров В. Н. Пространство культуры и встречи в нем. // Восток-Запад. Исследования. Переводы. Публикации. – М.: Наука, 1989. С. 8-9.

​

ХРИСТИАНСТВО

 

Христианство – наиболее многочисленная мировая религия, распространенная во многих странах земного шара, возникло в I в. н.э.[1]  Все христиане верят, что Иисус Христос является одновременно и человеком, – как все мы, и Богом. Он пришел, чтобы спасти мир и все человечество от власти греха и смерти. Для этого он претерпел крестные муки и, победив смерть, воскрес. Воскресение Иисуса Христа стало достоянием всех верующих, которые надеются на воскресение из мертвых и обретения вечной жизни с Богом. В христианстве речь идет не о бессмертии души в бесплотном состоянии, а о воскресении в преображенном теле. Это связывается с «концом времен», Вторым Пришествием Христа. После Страшного Суда история мира завершится, как верят христиане, явлением Царствия Божия – Царствия вечной жизни, счастья и любви.

Положительное отношение к материи и телесности, которая в итоге должна преобразиться, «обожиться», отличает христианство от многих религий и учений, которые, как, например, буддизм и платонизм, отрицательно относились к материальности мира.  Однако наряду с признанием  мира, которое определяет положительное отношение христианства к земной деятельности, труду и хозяйству, в нем есть и отрицание испорченного состояния мира, в котором он оказался после грехопадения первых людей.  Эта двойственность определяет рамки, в которых развивается христианская социальная мысль. 

Христианская церковь, основанная как сообщество учеников (апостолов) еще во время земной жизни Иисуса Христа, в течение многих веков существовала как единое целое. В первые века она претерпевала жестокие гонения со стороны римских императоров. Однако в IV в. оно становится официальной религией государства.[2] В это же время произошло фактическое разделение Римской Империи на Восточную (ее стали называть Византийской) со столицей в Константинополе и  Западную со столицей в Риме. В V в. Западная Римская империя пала в результате нашествия варваров. Это способствовало отчуждению западных христиан, говоривших на латинском языке,  от восточных – наследников греческого языка и культуры. В 1054 г. христианская церковь разделилась на восточную (православную), и западную (католическую). В XVI в. религиозные реформаторы, прежде всего, М. Лютера и Ж. Кальвина, стремились обновить жизнь католической церкви, что привело к созданию протестантизма. 

​

[1] Рождение Иисуса Христа стало точкой отсчета для нового летоисчисления, введенного христианами. В соответствии с ним, история разделилась на эпохи «до нашей эры» (или до Рождества Христова) и после наступления «нашей эры» (т.е. после Рождества Христова).  По более точным данным, рождение Иисуса Христа относится к 6 г. до н.э. Евреи ведут свой отсчет времени - от даты сотворения мира, а мусульмане – со дня переселения пророка Мухаммада из Мекки в Медину (так называемой Хиджры).

[2] При императоре Константине в 313 г. был издан Миланский эдикт, предоставивший свободу вероисповедания; в 325 г. проведен первый Вселенский Собор. При императоре Феодосии христианство получило статус государственной религии. По эдикту 392 г. язычество и различные христианские ереси были запрещены.

​

СОБСТВЕННОСТЬ И БОГАТСТВО В СВЕТЕ ЕВАНГЕЛЬСКИХ ИДЕАЛОВ. 

 

В отличие от Ветхого Завета с его законодательно оформленным нравственным кодексом, Новый Завет, написанный авторами-христианами, не дает прямых предписаний на все случаи жизни, но ориентируется на заповеди любви к Богу и ближнему. В этом отношении вся земная жизнь Иисуса Христа может рассматриваться как нравственное учение.

Согласно евангельским текстам, Иисус родился не в царских хоромах, а в углу холодного хлева. «Никакие рождественские огни не могут заставить нас забыть эту картину: Мать-изгнанница с Ребенком на руках, лишенная человеческого жилья, укрывшаяся в деревенском стойле», –  писал о. А. Мень.[1] Первыми, кто пришел Ему поклониться были пастухи – бедные простые люди.  Так с первых мгновений жизни Он стал собратом обездоленных.  

Большую часть своей земной жизни, – тридцать лет,  Иисус провел в более чем скромной обстановке в захолустном городке Галилеи – Назарете. «Белые, низенькие, с плоскими кровлями, домики, рассыпанные, как игральные кости, в оливковых рощах и виноградниках по склону холма и в долине, только кое-где стесненные в узкие, крутые, точно в небо уходящие улочки-лесенки. Внутренность домиков бедная: одно жилье из двух половин; в первой с земляным полом, ступени на две повыше, ютится  семья; во второй, нижней – домашний скот. Может быть, – предполагал Дм. Мережковский, – в одном из таких домиков и жил Иисус».[2]  Как и Его названный отец Иосиф, Иисус занимался плотницким ремеслом, привыкнув тяжелым трудом зарабатывать на жизнь.

Его окружали такие же, как и Он, простые труженики, ремесленники и рыбаки,  некоторые из них стали Его учениками. Нельзя сказать, что все они голодали и жили в абсолютной бедности. Но уровень жизни был, конечно, весьма скромным, далеким от довольства и, тем более, роскоши. И все же они находили, чем поделиться с нищими.      

Перед началом нового этапа своей жизни, связанного с проповедью своего учения людям, Иисус проходит три искушения в пустыне. Для нашей темы важно обратить внимание на первое искушение, когда искуситель предлагал ему превратить камни в хлеба. Но Иисус отвергает это предложение, приводя в ответ цитату из Ветхого Завета:  «Не хлебом единым будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божьих» (Втор. 8,3).  

Этим задается определенная иерархия ценностей, в которой духовное стоит выше материального. Ибо «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою? (Мф., 16, 26). Речь идет о том, что все блага мира не стоят спасения, то есть обретения вечной жизни. 

Евангелие убеждает, что вечная жизнь и близость к Богу для человеческой души превыше всех земных благ. Поэтому Царство Божие, то есть обретение вечной жизни с Богом, подобно «сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле то» (Мф.13,4); «купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел, продал все, что имел и купил ее» (Мф.13,45-46).  

В Новом Завете небесное предстает единственным достойным объектом заботы и помыслов. Отсюда призыв: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют, и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе. Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф.6,19-21).

При этом Иисус никого не призывает стать аскетом, уйти в пустыню и отказаться от всех радостей жизни. Также ни он сам, ни его ученики не стремились сделать всех нищими. Новый Завет не запрещает пользование благами. Пагубно лишь неправильное внутреннее отношение к ним.

Призывая «не любить мира, ни того, что в мире», прежде всего, материальные блага, Иисус и апостолы имеют ввиду не Вселенную, не «совокупность неба и земли», а  то  падшее состояние, в котором оказался мир после грехопадения.

Трагизм заключается в том, что цели и ценности, которым привержен наш мир, противоположны ценностям Царства Божьего. Евангелие заранее извещает людей, что вера во Христа и Его благую весть принесет вовсе не улучшение их земной судьбы и совсем не материальное благополучие. «Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божье» (Деян. 14,22). Это означает, что  необходимо сделать решительный выбор и отрешиться от желания получше устроиться в этом мире, «подстраховаться» от всевозможных бед собственностью и богатством.

В Новом Завете Царствие Божье являет собой образ перевернутого земного устройства. Здесь «первые» становятся «последними», а «последние» – «первыми». Те, кто служит другим, оказываются на более почетном месте, а те, кто господствовал на земле, оказывается лишенным былого достоинства. То же относится к земному богатству и всякому благоденствию. В результате, «кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится» (Мф.23,11-12).

В Евангелии говорится, что «Трудно богатому войти в Царствие Небесное» (Мф.19, 23). Обратим внимание, что речь идет не о богатстве вообще, а о богатых, то есть внимание приковано не к экономическим категориям, а конкретным людям, их внутренним мотивациям и переживаниям.  Чаще всего богачи осуждаются, поскольку даже самым лучшим из них трудно достичь внутренней свободы и перестать думать о своей собственности, ее сохранении и преумножении.

В этом отношении весьма показательна известная притча  о богатом юноше, который спрашивал, что ему еще необходимо сделать, чтобы наследовать жизнь вечную. Иисус говорит: «если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за мной. Услышав слово сие, юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение. Иисус сказал своим ученикам: истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Божие. И еще говорю вам: Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Мф.19, 21-24).

У евангелиста Марка также уточняется, что трудно войти в царствие Божие не просто тем, кто обладает богатством, но «надеющимся на богатство» (Мк.10,24).  Это уточнение заслуживает особого внимания, так как в нем содержится своего рода квинтэссенция этических наставлений. По сути, здесь идет речь о необходимости полного доверия Богу, вере в Его милосердие и помощь. Только от воли Бога зависит, в конечном счете, жизнь и судьба человека. Слова Иисуса, который приводит евангелист Лука, проясняют, что именно это значит: «Берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения» (Лк.12,15).

Интересно, что в апокрифическом Евангелии от евреев содержится малоизвестный вариант этой притчи. В нем Иисус говорит богатому юноше, что тот, кто подлинно любит Бога и ближнего, не может терпеть, чтобы рядом с ним люди страдали и гибли от голода и нищеты. Поэтому и призывает его раздать все богатство.

Другая известная притча  - о неразумном богаче, который мысленно представлял, с каким удовольствием он может жить многие годы. Но внезапно пришел его смертный час, и он должен был предстать перед Богом. Он не успел стяжать праведности, заботясь лишь о накоплении имущества, как и все те, кто «собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет» (Лк.12,21). Здесь «богатение в Бога» бескомпромиссно противопоставлено накоплению земных богатств. Более того, оно предполагает добровольное освобождение от земной собственности: «Продавайте имения ваши и давайте милостыню. Приготовляйте себе вместилища неветшающие, сокровище неоскудевающее на небесах» (Лк.12,33).

В Посланиях апостолов обличение богачей становится по сравнению с евангельскими словами Иисуса более резким и бескомпромиссным. «Сынами проклятия» называет неправедных богачей апостол Петр. По слову апостола Павла, любовь к накоплению богатства - «любостяжание» есть ни что иное, как форма идолопоклонства (Колос.3,5). Оно преступно не только по отношению к Богу, но и по отношению к людям, поскольку свидетельствует о глубоком эгоизме, ведь, как замечает апостол Иоанн,  «кто имеет достаток в мире, но, видя брата своего в нужде, затворяет от него сердце свое, – как пребывает в том любовь Божия?» (1 Иоан.3,14-17).

Означает ли это, что бедные праведны, чем богатые?

«Блаженны нищие», - говорит Иисус в Нагорной проповеди (Лк. 6,20). У евангелиста Матфея уточняется: «блаженны нищие духом» (Мф.5,3). Но как понимать эти слова?  

Различные комментаторы дают более двадцати вариантов переводов этого выражения: нищие, нищие духом, смиренные, принявшие на себя добровольную бедность, духовно бедные, бедные грешники, бедные души, бедные дети, люди, занимающие низкое общественное положение, притесняемые, униженные, жалкие, несчастные, нуждающиеся в помощи, благочестивые и т.д.  Наиболее распространенным является толкование, согласно которому «нищие духом» либо те, которые либо бедны в материальном смысле, но  чувствуют себя довольными, поскольку имеют духовное богатство, либо те состоятельные и даже богатые верующие, которые внутренне свободны от своего земного богатства и отказываются от него ради помощи ближним.

В Посланиях апостолов этот вопрос ставится еще раз. Необходимо признать, что апостолы довольно определенно отвечают на него. Так, в послании Иакова читаем:  «не бедных ли мира избрал Бог быть богатыми верою и наследниками Царствия, которое он обещал любящим его?» (Иак.2,5) Обращаясь к обладателям «неправедного богатства», апостол восклицает: «Послушайте вы, богатые: плачьте и рыдайте о бедствиях ваших, находящих на вас» (Иак.5,1).

В целом можно сказать, что Новый Завет ставит вопрос о собственности и богатстве иначе, чем Ветхий, подчеркивая опасности и соблазны, которые таит в себе обладание материальными благами и их изобилие.

Так что же, все богатые обречены гореть в аду? Судя по новозаветным текстам,  единственно правильный способ распорядиться богатством – использовать значительную часть его на благотворительность.

К делам благотворительности и милосердия в Новом Завете, как и в Ветхом,  относятся все действия, направленные на помощь человеку в его духовных и телесных нуждах: накормить голодного, приютить бездомных, одеть оборванных, посетить больных и заключенных, похоронить мертвых, подать нищему, а также учить, советовать, утешать, поддерживать, прощать и проявлять терпение.

Особенность Евангельской этики состоит в том, что она исходит из «новой заповеди» Иисуса (Ин. 13,34) – любить друг друга, как Бог возлюбил нас.  В этом свете следует понимать слова Иисуса:  «Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся» (Мф.5,42).  Он говорит о всеобъемлющей любви, которая побеждает зло и распри, распространяется на все человечество и охотно благотворит не только друзьям, но им врагам, «ненавидящим вас».

Важно отметить, что в Евангелии в притче о Страшном Суде Иисус говорит о единственном критерии, по которому  Бог будет определять, кто наследует жизнь вечную, а кто обречен на геенну огненную. И этот критерий – способность разделить с бедным и страдающим его тяготы.  Сам Иисус отождествляет Себя с нуждающимися: голодными, страждущими, чужестранцами, нагими, больными, заключенными: «Всякий раз, как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф 25, 40). Любовь к Богу и любовь к ближнему сливаются вместе: в любом страдальце мы встречаем Самого Иисуса.

  В отличие от ветхозаветной традиции, где благотворительность служила важным доказательством благочестия и часто совершалась на людях, Евангелие признает истинную, совершенную  благотворительность и милостыню «тайным делом». Иисус призывает «не творить милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы люди видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне, и отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф.6, 1-4).

Для новозаветных авторов особенно важно внутреннее побуждение того, кто благотворит. Если добрые дела совершаются, например, ради славы, то они нечего не стоят. В этом отношении христианство резко расходится с иудаизмом, для которого важнее то, что реально делается, а не с каким внутренним побуждением это делается. Как в ветхозаветном, так и особенно современном иудаизме стремление человека к славе не осуждается, когда это заставляет  поступать хорошо, что широко используется благотворительными организациями.   

В благотворительности видится способ подражания Богу, Который щедр на милости ко всем людям. В Евангелии Иисус говорит: «у кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же» (Лк.3.11)..Только так можно в совершенстве исполнить заповедь любви к Богу и ближнему, от которой и зависит, собственно, как земная жизнь, так и жизнь вечная. 

   Из новозаветных текстов явствует, что Сам Бог отождествляет Себя со  страдающими и униженными. Праведности могут достигнуть те, кто, видя в каждом таком страждущем. Христа, осуществляет в своей жизни самопожертвование и деятельную любовь. Поэтому в отличие от Ветхого Завета, который видел в богатстве преимуществено благословение, Новый Завет связывает его с искушением, затрудняющим вхождение в Царствие Небесное. Кроме того, в Новом Завете речь идет, прежде всего, о внутреннем состоянии человека, его душе, мыслях и чувствах. Это придает по сравнению с ветхозаветной нравственностью новый смысл добродетелям и заповеди любви. 

Представление о том, что «Пребывающий в любви пребывает в Боге и Бог в нем» (1 Иоан.4,16), становятся своего рода девизом всей новозаветной этики, целью которой полагается взращивание в человеке чувства любви для внутреннего преображения и уподобления Богу. Об этом прекрасно сказал апостол Павел, обращая внимание на то, что никакие даже самые прекрасные человеческие добродетели ничего не стоят, если нет главного – любви.  

Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий.

Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто.

И если раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.

Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.

Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь, но любовь из них больше (1 Кор. 13,1-13).

 

Ориентируясь на эти принципы, ранние христиане и решали проблему собственности и богатства, обобществляя имущество[3].  Это подразумевало добровольные пожертвования, но никак не принудительное перераспределение.

В Деяниях Апостолов говорится: «У множества уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из своего  имения своего не называл своим, но все было у них общее. Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам апостолов, и каждому давалось, в чем кто имел нужду» (Деян.4, 32,34-35).

В целом можно сказать, что раннехристианские общины давали пример высшего братства и общности в Боге. Но нужно помнить, что подобное братство может осуществиться только в  евангельском духе любви. Там, где нет духовной общности в любви и вере,  не может быть и подлинной общности в собственности. При этом всякое покушение на собственность ближнего есть великий грех. Покушение на собственность другого человека есть покушение и на его личность. Человек имеет право только отдавать другим, но не брать у других. Кроме того, владение личной собственностью представлялась излишним, поскольку ранние христиане были уверены в скором конце света и Втором пришествии Христа. Постепенно осознавая, что все это откладывается на неопределенное время, христиане возвращаются к обычному строю социально-экономической жизни, а обобществление имущества сохраняется лишь в монашеских общежительных монастырях.

 

[1] Прот. А. Мень. История религии. Т.6. - М.: Слово, 1992. С. 404.

[2] Д. Мережковский. Иисус Неизвестный. - М. : Республика, 1996. С. 94.   

[3] Само по себе обобществление имущества в общине верующих не было новым изобретением ранних христиан. Его практиковали в Израиле, опираясь на ветхозаветные нравственные идеалы, и другие пророческие школы. Особого внимания в этом отношении заслуживает иудейская секта ессеев (иногда их называют иессеями, эссенами), жизнь которой была организована на  коллективистских началах.  По словам прот. А. Меня, секта ессеев «с трудом укладывалась в рамки традиционного представления об иудаизме. Монастырский устав, форменная белая одежда, общность имущества – ничего этого не знала история Израиля. Древние историки говорят, что у них не было ни денег, ни рабов: трудились все. По словам Филона, их любовь к добродетели проявляется в отвращении к стяжательству, равнодушии к славе и наслаждениям, в выдержке, стойкости, малых потребностях». Кумранцы, как и ученики Иисусовы, называли себя «бедняками», «сынами света», «общиной Нового Завета». В одной из их книг встречается известное евангельское выражение «нищие духом».[3]  Все это и многое другое дало основания некоторым авторам отождествлять ессеев с ранней христианской общиной и видеть в кумранском «Учителе Праведности» Иисуса Христа или его предшественника. Однако эта гипотеза отвергается большинством ученых, которые обращают внимание на  принципиальные идейные расхождения между ессеями и христианами. Вместе с тем, обличения богатства свойственны и тем, и другим. Ессеи связывали привязанность к богатству с внушениями злого духа.   

​